Какое тебе дело до правды? Твоя правда — ложь, твоя истина — обман, твоя справедливость — застенок.
Сегодня 31 іюля 1914 года. Къ полудню новость о всеобщей мобилизаціи разлетается по всѣмъ уголкамъ Имперіи. Императоръ Николай II и кайзеръ Вильгельмъ II обмѣниваются предпослѣдними телеграммами:
«… Технически невозможно остановить наши военныя приготовленія, которыя являются необходимымъ отвѣтомъ на австрійскую мобилизацію. Мы далеки отъ того, чтобы желать войны. До тѣхъ поръ, пока продолжаются переговоры съ Австріей по сербскому вопросу, мои войска не произведутъ никакихъ провокаціонныхъ дѣйствій. Въ этомъ торжественно даю тебѣ мое слово. Уповаю на свою вѣру въ Божью милость и надежду на твое успѣшное посредничество въ Вѣнѣ и вѣрю, что они обезпечатъ благополучіе нашихъ странъ и миръ въ Европѣ. ...».
И въ отвѣтъ:
«По твоему призыву къ моей дружбѣ и твоей просьбѣ о помощи я сталъ посредникомъ между твоимъ и австро-венгерскимъ Правительствами. Одновременно съ этимъ твои войска мобилизуются противъ Австро-Венгріи, моей союзницы. Посему, какъ я тебѣ уже указалъ, мое посредничество сдѣлалось почти что иллюзорнымъ. Тѣмъ не менѣе, я не собираюсь отказываться отъ него. Я сейчасъ получаю достовѣрныя извѣстія о серьезныхъ военныхъ приготовленіяхъ на моей восточной границѣ. Отвѣтственность за безопасность моей имперіи вынуждаетъ меня принять превентивныя защитныя мѣры. Въ своемъ стремленіи сохранить миръ на Землѣ я использовалъ практически всѣ средства, бывшія въ моемъ распоряженіи. Отвѣтственность за несчастье, которое теперь угрожаетъ всему цивилизованному миру, не будетъ лежать на моемъ порогѣ. Въ сей моментъ всё еще въ твоей власти не допустить этого. Никто не угрожаетъ чести или силѣ Россіи, равно какъ никто не властенъ свести на нѣтъ результаты моего посредничества. ... Ты всё еще можешь сохранить миръ въ Европѣ, если Россія согласится остановить свои военныя приготовленія, которыя, несомненно, угрожаютъ Германіи и Австро-Венгріи. ...».
Тучи надъ Европой сгущаются.
Заканчивается день объявленіемъ германскаго ультиматума Россіи. Министръ иностранныхъ дѣлъ Сазоновъ вспоминаетъ:
«31 іюля въ полночь германскій посолъ вручилъ мнѣ ультиматумъ, въ которомъ Германія требовала отъ насъ въ 12-часовой срокъ демобилизаціи призванныхъ противъ Австріи и Германіи запасныхъ чиновъ. Это требованіе, технически невыполнимое, къ тому же носило характеръ акта грубаго насилія, такъ какъ взамѣнъ роспуска нашихъ войскъ намъ не обѣщали однородной мѣры со стороны нашихъ противниковъ.
...
Ни по существу, ни по формѣ эти требованія не были, само собою разумѣется, допустимы. Военныя приготовленія нашихъ западныхъ сосѣдей представляли для насъ величайшую опасность, отъ которой насъ могло оградить только немедленное прекращеніе ими всякихъ мобилизаціонныхъ мѣръ.
...
Я уже нѣсколько ранѣе былъ подготовленъ къ этому шагу берлинскаго кабинета и отчетливо сознавалъ, что дѣло мира, на которое мы положили безконечныя усилія, было безповоротно проиграно и что за этимъ шагомъ черезъ нѣсколько часовъ послѣдуетъ другой — послѣдній и окончательный, результатомъ котораго будутъ для всей Европы бѣдствія, о размѣрахъ которыхъ самое живое воображеніе не могло дать и блѣднаго представленія».
До вступленія Россіи въ войну оставался 1 день.
«… Технически невозможно остановить наши военныя приготовленія, которыя являются необходимымъ отвѣтомъ на австрійскую мобилизацію. Мы далеки отъ того, чтобы желать войны. До тѣхъ поръ, пока продолжаются переговоры съ Австріей по сербскому вопросу, мои войска не произведутъ никакихъ провокаціонныхъ дѣйствій. Въ этомъ торжественно даю тебѣ мое слово. Уповаю на свою вѣру въ Божью милость и надежду на твое успѣшное посредничество въ Вѣнѣ и вѣрю, что они обезпечатъ благополучіе нашихъ странъ и миръ въ Европѣ. ...».
И въ отвѣтъ:
«По твоему призыву къ моей дружбѣ и твоей просьбѣ о помощи я сталъ посредникомъ между твоимъ и австро-венгерскимъ Правительствами. Одновременно съ этимъ твои войска мобилизуются противъ Австро-Венгріи, моей союзницы. Посему, какъ я тебѣ уже указалъ, мое посредничество сдѣлалось почти что иллюзорнымъ. Тѣмъ не менѣе, я не собираюсь отказываться отъ него. Я сейчасъ получаю достовѣрныя извѣстія о серьезныхъ военныхъ приготовленіяхъ на моей восточной границѣ. Отвѣтственность за безопасность моей имперіи вынуждаетъ меня принять превентивныя защитныя мѣры. Въ своемъ стремленіи сохранить миръ на Землѣ я использовалъ практически всѣ средства, бывшія въ моемъ распоряженіи. Отвѣтственность за несчастье, которое теперь угрожаетъ всему цивилизованному миру, не будетъ лежать на моемъ порогѣ. Въ сей моментъ всё еще въ твоей власти не допустить этого. Никто не угрожаетъ чести или силѣ Россіи, равно какъ никто не властенъ свести на нѣтъ результаты моего посредничества. ... Ты всё еще можешь сохранить миръ въ Европѣ, если Россія согласится остановить свои военныя приготовленія, которыя, несомненно, угрожаютъ Германіи и Австро-Венгріи. ...».
Тучи надъ Европой сгущаются.
Заканчивается день объявленіемъ германскаго ультиматума Россіи. Министръ иностранныхъ дѣлъ Сазоновъ вспоминаетъ:
«31 іюля въ полночь германскій посолъ вручилъ мнѣ ультиматумъ, въ которомъ Германія требовала отъ насъ въ 12-часовой срокъ демобилизаціи призванныхъ противъ Австріи и Германіи запасныхъ чиновъ. Это требованіе, технически невыполнимое, къ тому же носило характеръ акта грубаго насилія, такъ какъ взамѣнъ роспуска нашихъ войскъ намъ не обѣщали однородной мѣры со стороны нашихъ противниковъ.
...
Ни по существу, ни по формѣ эти требованія не были, само собою разумѣется, допустимы. Военныя приготовленія нашихъ западныхъ сосѣдей представляли для насъ величайшую опасность, отъ которой насъ могло оградить только немедленное прекращеніе ими всякихъ мобилизаціонныхъ мѣръ.
...
Я уже нѣсколько ранѣе былъ подготовленъ къ этому шагу берлинскаго кабинета и отчетливо сознавалъ, что дѣло мира, на которое мы положили безконечныя усилія, было безповоротно проиграно и что за этимъ шагомъ черезъ нѣсколько часовъ послѣдуетъ другой — послѣдній и окончательный, результатомъ котораго будутъ для всей Европы бѣдствія, о размѣрахъ которыхъ самое живое воображеніе не могло дать и блѣднаго представленія».
До вступленія Россіи въ войну оставался 1 день.