Какое тебе дело до правды? Твоя правда — ложь, твоя истина — обман, твоя справедливость — застенок.
День восьмой. Ночью опять топотали в коридорах, а пару раз сквозь сон слышал доносящийся с улицы вой сирен какой-то из экстренных служб. Утро выдалось пасмурное и туманное и, хотя со временем туман слегка поредел, за день так окончательно и не сошёл, оставшись белёсым маревом в подступившей темноте. Температура, словно спохватившись, ещё со вчерашнего вечера спешно ползла к нулю и к утру застряла на отметке в плюс три градуса. Впрочем, всему этому я даже не был удивлён.
На краю болота, на относительно твёрдой, как я предполагал, земле, с утра виднелись небольшие пропалины, где-то с десяток. Характерно то, что вчера вечером их ещё не было. Пропалиы меня заинтересовали: они предвещали хоть какое-либо разнообразие. Продвигаться к болоту оказалось куда сложнее, чем казалось на первый взгляд: размокшая земля на крутых склонах превратила тропку на спуск в весенний аналог ледяной горы, а хлипкие сухие кусты ломались куда быстрее, чем я успевал умоститься на очередном камне или кочке. Впрочем, походу не суждено было завершиться удачей: на пути моём встала канава шириной метров в пять с мутной и грязной условно-водой, из которой торчали куски железа непонятного назначения, и ржавая сетка с остатками колючки, не дающая пройти по берегу канавы в поисках более подходящего для переправы места. От самой же канавы, не переправляясь, из-за густой растительност, разглядеть что-то на близком болоте не удавалось. Пришлось, сдерживая ругательства, подниматься обратно вверх по размытому склону. Что занятно, из-за густой растительности с тропинки на склоне было невозможно свернуть, а где казалось, что можно пройти вбок, я неизменно натыкался на тот же ржавеющий забор из толстой сетки и мотки не менее ржавой колючки. А в районе полудня у прогалин появились некие люди и стали старательно выжигать прошлогоднюю траву в окрестностях болота, полностью сметая все следы ранних пропалин.
Наш рано встающий коллега также рассказал, что когда едва-едва начинало светать, то откуда-то из-за болота поднялся вертолёт и потащил в направлении Москвы на тросе какой-то крупный ящик. Шёл крайне низко. Вероятно, снова к дождю.
На краю болота, на относительно твёрдой, как я предполагал, земле, с утра виднелись небольшие пропалины, где-то с десяток. Характерно то, что вчера вечером их ещё не было. Пропалиы меня заинтересовали: они предвещали хоть какое-либо разнообразие. Продвигаться к болоту оказалось куда сложнее, чем казалось на первый взгляд: размокшая земля на крутых склонах превратила тропку на спуск в весенний аналог ледяной горы, а хлипкие сухие кусты ломались куда быстрее, чем я успевал умоститься на очередном камне или кочке. Впрочем, походу не суждено было завершиться удачей: на пути моём встала канава шириной метров в пять с мутной и грязной условно-водой, из которой торчали куски железа непонятного назначения, и ржавая сетка с остатками колючки, не дающая пройти по берегу канавы в поисках более подходящего для переправы места. От самой же канавы, не переправляясь, из-за густой растительност, разглядеть что-то на близком болоте не удавалось. Пришлось, сдерживая ругательства, подниматься обратно вверх по размытому склону. Что занятно, из-за густой растительности с тропинки на склоне было невозможно свернуть, а где казалось, что можно пройти вбок, я неизменно натыкался на тот же ржавеющий забор из толстой сетки и мотки не менее ржавой колючки. А в районе полудня у прогалин появились некие люди и стали старательно выжигать прошлогоднюю траву в окрестностях болота, полностью сметая все следы ранних пропалин.
Наш рано встающий коллега также рассказал, что когда едва-едва начинало светать, то откуда-то из-за болота поднялся вертолёт и потащил в направлении Москвы на тросе какой-то крупный ящик. Шёл крайне низко. Вероятно, снова к дождю.